Я помню своего дядю. Он жил в деревне со своей семьей и работал по мелочёвке у соседей: официально устроиться на работу не давал условный срок, полученный благодаря мудаку — бывшему однокласснику, решившему смошенничать на помоле колхоза. Несмотря ни на что, дядя не унывал, работал не только у соседей, но и по дому, растил детей, пока тётя ездила на заработки в город… Только выпивать стал. Немного, действительно немного, но это не нравилось ни жене, ни дочери. Распил дяди проходил если не каждый вечер, то каждую неделю. Он приходил к моим бабушке и дедушке домой, те с ним общались и поддерживали, как могли. Приезжала и моя мама, с кем дядя поддерживал особую связь — оба были средними детьми в семье, — и дядя успокаивался и шёл домой.
Правда, потом он стал срываться в запои: неожиданно нахлынув, проблемы душили его, и он искал утешение в водке и собутыльниках. Мама с её сестрой забрали его в наш город и положили на реабилитацию. Помогло, но ненадолго. Дядю нехило коматозило, оттого жена перестала ругаться и стала помогать, вся родня подтянулась с поддержкой…
А потом, в восемь лет, я пришёл к ним во двор, чтобы что-то спросить, даже и не помню что… Непонятный странный кукловидный куль качался внутри коровника. Подойдя поближе, я заорал на всю улицу: куль оказался дядей. Он повесился, не выдержав ни тыканья соседями в свой несправедливый срок, ни своей тяги к алкоголю, ни проблем в семье (не кормилец — не мужик, ведь так, бабоньки?). В предсмертном письме дядя написал, что он устал быть никем, да и без него этот мир будет лучше. А я впервые столкнулся со смертью тех, кто ушёл по своей воле, не от старости или болезни…
К чему это я? Просто наткнулся на историю, где автор корил тех бессердечных лицемеров, что не смогли спасти девушек от попыток суицида. И всё бы ничего, но вот эти высказывания о подталкивании, о не-помощи в моменты, когда она требуется…
Я считаю, что самоубийцы не слабы. Они устали. Они просто устали. Если человек решил покончить с собой, то тут нужна помощь в виде не только разговоров, но и активных действий. Потенциального самоубийцу надо тормошить — и нельзя оступиться, иначе он доведёт дело до конца.
Меня не задолбали те, кто отмахивается от роковой апатии человека, ставя его тем самым на табуретку и намыливая верёвку; таких людей не так много. Кто меня задолбал на самом деле? Лицемеры, читающие проповеди о том, что «не спасли человека от суицида, не спасли, виноваты вы в её смерти», хотя сами, вероятно, не раз отмахивались от таких же людей с такими же проблемами.
А что, если проблему никак не решить даже сотне человек? А что, если это слишком личное? А что, если человек притворяется весёлым и жизнерадостным, а сам уже приготовил револьвер с одним патроном и клеёнку, чтобы не забрызгать мозгами пол и стены в квартире? Таких «а что, если…» очень и очень много, иногда даже чересчур. Но почему-то на похоронах обязательно найдётся правдоруб, который вместо слов поддержки родственникам и друзьям «откроет глаза» на то, что «виноваты», что «не смогли».
Хотя… Может, это те, кто корят себя в смерти самоубийцы, но не хотят этого признавать, перекладывая для себя вину на других? На похоронах дяди тётка-«правдоруб» была. Довела почти всю родню до слёз, даже мне презрительно кинула, что мне стоило прибежать раньше. Кроме моего деда, который напомнил ей о том, как её первый муж тоже повесился: мол, не смог тебя, пилящую корову, выдержать. Тётка стала плакать и материться, пыталась драться с дедушкой — еле оттащили, да ещё наградили оплеухой. До сих пор считаю, что поделом.
Все те, кто считает окружение суицидника виновным в его смерти, ловите мой месседж: если человек решил покончить с собой — действительно покончить, а не попозировать, — то его мало что остановит. Пожалуйста, хватит. Хватит обвинять других в решении самоубийцы, когда сделано всё, что можно. Когда руки опускаются уже у тебя, а смирившийся самоубийца уже набрал тёплую ванну и протёр лезвие бритвы спиртом.